Еще одна партия в шашки

Это еще одна попытка прочтения и разбора статьи “Прогресс и системные новации в теории эволюции” (см. первую Александра Маркова - начинать читать лучше с нее, там комментарии прямо по тексту) - сейчас это делает кандидат биологических наук Александр Анатольевич Стекольников (см. тут). Его увлекают другие моменты, но как Александр Марков до содержательной части он так и не добрался.

Давненько не брал я в руки шашек
…предпочитая боевые топоры. Но вот наконец взялся прочитать и откомментировать теоретико-биологическую статью (Болдачев. Прогресс и системные новации в теории эволюции). Текст ее написан именно так, как и я сам считаю нужным писать теоретические тексты: на основе одних только досужих измышлений, практически без обращения к презренной эмпирии и без анализа литературы, который на самом деле только мешает просвещенному читателю, и без того знающему наизусть все, что уже сказано или могло бы быть сказано в этой самой литературе. В общем, статья написана в очень близком мне стиле; тем жестче будет мой отзыв.

Автор задается вопросом о том, что такое эволюционный прогресс.

С первой же строки идет искажение постановки вопроса – автор никак не мог, понимая всю терминологическую сложность этой темы, изначально смешивать понятия эволюция и прогресс, не мог произнести словосочетание «эволюционный прогресс». Хотя, конечно, это не существенно.

Отметим, что он не видит различия между термином и понятием, последовательно называя вопрос дефиниции “прогресса” и “эволюции” “терминологическим”. Им дается, в сущности, два определения прогресса: 1) последовательность появления новообразований (”новаций”, как он говорит), и 2) “если последующие состояния системы не сводимы к суперпозиции (сумме) предыдущих состояний, то следует говорить о прогрессе”.

В статье вообще не дается «определения прогресса». Тем более двух. В тексте анализируется понимание прогресса, как некоего движения системы, сопровождающегося появлением новаций (ранее не присущих системе качеств и т.д.), а произвольно выделенное рецензентом «второе определение», есть лишь раскрытие, пояснение единственного у автора понимания прогресса: качество системы будет считаться новационным, если оно несводимо к суперпозиции и т.д.

Второе определение явно неадекватно: ведь и при регрессе последующие состояния не сводимы к сумме предыдущих.

Во-первых, новационное понимание прогрессивного движения системы в тексте противопоставляется обычному (непрогрессивному), а регресс просто не рассматривался, как несущественный для темы. Во-вторых, регрессивное движение принципиально не новационно (по своей сути), то есть не сопровождается появлением новых качеств, а наоборот, характеризуется утратой имеющихся, и в этом случае вообще не имеет смысла говорить о какой-либо «суперпозиции».

Здесь автор дает также неадекватный пример не прогрессивного движения - “химические преобразования вещества”. Ведь, скажем, соль не является “суммой” кислоты и основания, а молекула, согласно современным представлениям, не является суммой (конгломератом) атомов - везде существенны эмерджентные свойства.

Могу лишь обратить внимание на допущенную рецензентом путаницу «состояний системы» с ее вещественным наполнением: суперпозиция состояний – это далеко не смешивание в пробирке. Не думал, что такая простая мысль, как определение непрогрессивного движения как движения, которое возможно описать детерминированными уравнениями (что и есть, по сути, это самое «сведение»), вызовет какие-то вопросы.

Однако далее используется только первое определение прогресса, которое еще усложняется: эволюционным биологическим прогрессом называется не просто появление нового, а последовательность “системных биосферных новаций”.

Тут опять проявляется способность рецензента читать тексты только через клише определений – никакого усложнения несуществующего определения не делалось, а лишь рассматривались различные системы, движение которых может рассматриваться как прогрессивно-новационное.

Таким образом, в оборот вводится понятие биосферы. Ссылки на “биосферу как целое” в тексте, опирающемся на “системное мышление” вполне понятны: без отсылка к “системе систем”, которая содержит все частные системы и обеспечивает их объективность, системные концепции не выдержали бы критики со стороны теории классификации, которая указала бы на то, что выделение любой частной системы в сущности произвольно. Неохватное же, неопределимое “целое”, естественно, критиковать невозможно. В самом деле, автор справедливо отмечает, что “по степени прогресса рационально можно сравнивать лишь два состояния системы, находящейся в прогрессивном движении, и принципиально нельзя соотносить прогрессивность как состояний неразвивающейся системы, так и состояния двух различных прогрессирующих систем”. Однако ясно, что определение каких-либо систем как “двух” или “одной” произвольно - понимая это, автор заключает, что “однозначно прогрессивность фиксируется лишь на уровне движения биосферы как целой”. При этом остается неизвестным, каким методом можно “фиксировать” что-либо на этом уровне. Как, например, получаются данные о “качественном и количественном историческом росте параметров” биосферы, на которые ссылается автор, если не путем суммирования частных данных?

Все рассуждения рецензента о «биосфере» свидетельствуют о принципиальном непонимании содержания анализируемого фрагмента текста. Но даже если оставить это содержание (и его понимание) в стороне, ясно, что нравится это кому-либо или не нравится, но такие объекты как, скажем, социум как целый (социосистема, мировая цивилизация) и биосфера (биологическая эволюционная система) не только правомерно, но безусловно необходимо выделять и исследовать, когда речь идет об исторических, эволюционных процессах (а не о конкуренции на уровне соседних ларьков или приспособлении популяции к изменению цвета почвы). И далее: хоть как-то понять закономерности исторического, эволюционного движения социо- и биосистемы можно только анализируя существенные этапы их движения: поддержание огня, появление частной собственности, денег, цепочка значительных технических изобретений, или в другом ряду: появление клеточного ядра, многоклеточности и т.д. Продолжать наверное не стоит. Именно элементы этих рядов и должны пониматься как системные новации. И однозначно выделить их можно только и исключительно анализируя движение эволюционных систем (социума и биосферы) как целых, а не на уровне отдельных коллективов людей и популяций биологических организмов.

Далее автор критикует выражения “прогрессивный вид” и “прогрессивное свойство”. Анализ здесь идет даже не на уровне терминологии, а скорее на уровне грамматики. Автор допускает выражения типа “свойство, характерное для более прогрессивного состояния организма” или “вид, реализующий системную новацию”, но порицает использование сокращенных конструкций “прогрессивное свойство” или “прогрессивный вид” (заметим, что ниже он все же пользуется выражением “прогрессивный вид”).

Автор не критикует выражения, а лишь анализирует понятия. И жаль, что рецензент увидел в тезисе «добавление каждого нового свойства … двигает его в сторону прогресса, но это никак не значит, что это свойство прогрессивнее предыдущих. Прогрессивнее само состояние организма, как усложнившееся, накопившее свойства» лишь грамматическое отличие от выражения «прогрессивное свойство».

Да, еще следует обратить внимание на добросовестность цитирования текста рецензентом – его цитата «свойство, характерное для более прогрессивного состояния организма» изобретена из приведенного выше фрагмента текста статьи.

Впрочем, идею автора о том, что “сравнивать прогрессивность биологических видов в общем некорректно” можно отождествить со старой идеей о том, что эволюционный “прогресс” связан скорее с последовательностью признаков, т.е. эволюционным рядом, а не с филогенезом.

Тут можно подвести итог рецензированию первой части, посвященной рассмотрению понятия «прогресс» - все было сделано, действительно, лишь на уровне грамматики и придирки к отдельным фразам. Но поедем дальше.

Затем рассматривается определение эволюции. На выбор предлагается всего два определения: 1) “движение биологических видов в направлении приспособления к окружающей среде” и 2) “историческое движение от одной биосферной новации к другой”. Заметим, что первое определение соответствует понятию адаптации, а не эволюции.

Зачем же все так упрощать и одновременно усложнять. В тексте констатировалось наличие в современной биологической мысли двух крайних подходов к анализу биологической эволюции: 1) адаптационного (селекционного) и 2) различных биосферно-направленных (номогенез, ортогенз и пр.). Даже забавно, в русской wiki на странице «Эволюция» сделан упор на второй вариант, а в английской – на первый, с однозначным связыванием эволюции с отбором. А замечание об адаптации действительно уместно – при чисто дарвинистском подходе эволюция сводится к адаптации, но это, согласитесь, не моя проблема, а дарвинизма.

Второе определение (которое автор и принимает) совпадает с его определением прогресса.

Автор не принимает ничего, а пишет: «речь ни в коей мере не идет об оценке истинности или неистинности какого-либо из выделенных подходов (селекционного или новационного) к определению эволюции и ее прогрессивности.» Рецензент раз за разом приписывает автору какие-то логические шаги, которых нет, а действительная логика текста остается вне рамок анализа.

Соответственно, одно из этих понятий (эволюция и прогресс) оказывается лишним; насколько я понял, автор в итоге предпочел отказаться от понятия эволюции.

И опять легкое передергивание – рецензент не ощутил разницы между попыткой минимизировать использование в тексте (в конкретном, а не вообще) столь по разному понимаемого термина «эволюция» и отказом от понятия. Мелочь, конечно, но кто-то прочитает только рецензию и резонно подумает, что автора действительно уж куда-то занесло.

Адаптивность же он пытается спекулятивным образом вывести из принятого им определения эволюции: ведь “”биоисторическими” событиями могут стать только те системные изменения организма, которые обеспечивают ему достаточное для выживания приспособление к среде”. Это, однако, неверно: событиями биологической истории вполне могут стать и те изменения, которые просто в недостаточной степени мешают выживанию.

И опять рецензент пытается читать текст только через клише определений и спекулятивных выводов. Его цитата вырвана из фрагмента, в котором констатировалось, что системные изменения организма (появление новых организменных систем) невозможно свести к адаптации, но сами эти изменения безусловно являются таковыми, то есть адаптивными. И, конечно, с таким тезисом можно соглашаться или не соглашаться, но однобоко представлять его как «спекулятивный вывод», согласитесь, нелепо. Ну а упоминание нейтральных признаков свидетельствует лишь о невнимательном чтении – таковые ни при каком теоретическом подходе невозможно отнести к системным изменениям (или может кто подскажет пример «лишь не мешающей» организменной системы – аппендикс не предлагать .

Здесь автор заявляет, что именно невозможность согласовать понимание эволюции как адаптации с представлением о прогрессе “вынуждает некоторых биологов, работающих в рамках селективного подхода (дарвинизма), решать проблему прогрессивности кардинально - констатировать ее отсутствие как таковой”. На это можно заметить, что отказ от представления о прогрессе имеет и другую очевидную причину - понимание антропоморфного характера этого представления…

На это можно заметить, что избавиться от антропоморфного взгляда можно только оторвавшись от уровня единичных особей и популяций – перейдя на уровень анализа закономерностей эволюционных систем.

Вообще автору свойственна примитивизация позиции своих противников (селекционистов). Так, он говорит: “В рамках традиционного дарвинистского подхода встречаются и довольно экстравагантные решения проблемы соотношения селекции, эволюции и прогресса - эти понятия просто отождествляются: прогресс = эволюция = селекция. И получается все вполне логично: (a) прогресс - это следствие эволюции, (b) любая эволюция - следствие естественного отбора, следовательно, (c) что бы ни получилось в ходе отбора - прогрессивно”. Странная какая-то получается “логичность”. Если прогресс=эволюция, то он не может быть ее следствием, так как следствие, вообще говоря, неравно причине.

Ну это логика не автора, а некоторых ортодоксальных дарвинистов. Разве не встречались с такими? И речь, отнюдь, не о примитивизации СТЭ – разброс взглядов среди ее приверженцев очень широк.

Впрочем, как я мог заметить, немного пообщавшись с автором (http://boldachev.livejournal.com/5873.html), сам он действительно склонен отождествлять причину и следствие (а именно, в цитированном выше обсуждении он утверждает, что явление и представление - это буквально одно и то же, как формально, так и содержательно, ссылаясь при этом на то, что представление является “продуктом” явления). Вообще, тут было бы очень уместно стандартное требование: “Ссылку в студию!” Кто и где именно отождествлял селекцию, эволюцию и прогресс? Примером той же примитивизации является ссылка автора на “признанный подход, трактующий все изменения биологических организмов как принципиально адаптационные”. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что такого “признанного подхода” просто не существует.

Ссылок, подтверждающих приоритет в неодарвинизме естественного отбора (сугубой адаптивности биологической эволюции) приводить, думаю, нет необходимости. Безусловно, есть и оппортунистические варианты и отщепенцы типа Чайковского, но СТЭ без адаптации никуда.

В статье подробно рассматривается вопрос о соотношении частных и системных “новаций”. Первые определяются как “некие частные приспособления к конкретным факторам конкретной среды”, которые “затрагивают единичные, чаще внешние признаки”, а вторые - как “общие приспособления организма как целого к среде вообще, не ограничивающие его существование определенной экологической нишей”. Автор утверждает, что для системных новаций сложно указать конкретный фактор среды, с которым они были бы связаны. Это очевидное недоразумение, поскольку для приводимых им примеров системных новаций такой фактор как раз указать нетрудно. Для теплокровности это - колебания температуры, для иммунной системы - наличие паразитов, для живорождения - агрессивная среда.

Вот вам и готовая цитата для подтверждения тезиса об исключительной адаптивности неодарвинизма. Далеко ходить не надо. И поражает, с какой легкостью рецензент разрешил главнейшую проблему эволюционной биологии – связь микро- и макроэволюции. Столько теорий… А тут все просто: «похолодало» как-то миллионов эдак 200 с хвостиком назад, и часть звероподобных ящеров приспособилась к этому частному изменению среды – вот вам и теплокровность. Там же и агрессивная среда выявилась. А про появление в некий момент множества паразитов, для борьбы с которыми позвоночные соорудили иммунную систему, можно песни слагать.

Все ароморфозы (системные новации) не являются узкоадаптивными. Формировались они исключительно в тропических широтах и в периоды между катастрофическими изменениями параметров среды.

Легко заметить, что центр тяжести в проводимом различии оказывается на субъективной характеристике того или иного фактора как “конкретного” или “неконкретного”. Поэтому, видимо, не случайно появление здесь очередной туманной ссылки на “признаки биосферы как целостной системы”, с которыми якобы соотносятся системные новации. Хотелось бы получить примеры таких “признаков”, а также их соотношения с какими-нибудь конкретными “новациями”.

Можно поиграть с детьми в различение частных и системных изменений и их соответствие конкретным признакам среды («неконкретные» - это опять изобретение рецензента – это для тех, кто мог подумать, что все, что он приводит в кавычках взято из текста). Длинная шея – высокие деревья, ласты – вода, клыки – хищник, ультразвуковое зрение – ночная жизнь… Четырехкамерное сердце – адаптация к «?», нервная, иммунная системы – к «?». Вместо вопросиков можно поставить «ко всему», «к жизни». Частные новации могут быть чуть больше – чуть меньше: шея покороче и т.д. А системные могут возникнуть только в согласованном комплексе с другими организменными системами. Частные возникают у любых организмов (от одноклеточных до млекопитающих) при изменении условий среды. А системные только у наиболее прогрессивных на текущий момент групп – ни одного системного изменения в предыдущих классах после появления последующих не наблюдалось. Это замечание касается последующего анализа рецензентом феномена «авангардности».

Из определения частных и системных новаций можно чисто спекулятивным образом вывести некоторые их свойства, которые автор считает нужным подтверждать эмпирическими данными. Например: “Вследствие же своей специфики ни сами системные новации, ни время их появления практически невозможно привязать к каким-либо изменениям среды”. Действительно, это прямое следствие “неконкретности” системных новаций, в представлении автора. Поэтому приводимые эмпирические данные здесь, на самом деле, ничего не “подтверждают”, а просто служат примером применения к биологическому материалу этой “неконкретной” категории.

Хорошо, можно было бы попросить привести примеры в более привычной терминологии – назвать ароморфозы, реализованные в классах, после появления последующих классов, скажем, формирование чего-нибудь системного у рыб после появления земноводных.

Предваряя возможный вопрос: “А как же выход позвоночных на сушу?” - автор заявляет: “логически правильным все же можно считать тезис, что системные новации позволили позвоночным выйти на сушу, а не обратный - что выход на сушу предшествовал новациям”. “Логика” тут, опять же, сомнительная: обратный тезис вполне имеет право на существование, если вспомнить о том, что и сейчас есть рыбы, проводящие достаточное время на суше (хотя и неспособные сделаться настоящими сухопутными животными).

Да, рыбы на суше – но рыбы – без каких-либо системных изменений.

Другим следствием “неконкретности” системных новаций является “небольшой по меркам истории биосферы отрезок времени, когда отдельные системные новации, в дальнейшем составляющие единый организменный комплекс нового класса, начинают по отдельности и независимо появляться у разных видов, предшествующего класса”. Автор ошибочно считает это “эмпирическим феноменом”, хотя на самом деле это всего лишь следствие принятого определения.

Мне трудно заподозрить рецензента в такой некомпетентности – скорее всего, полемический задор его увлек. Эмпирическим, не оспариваемым феноменом считается незначительность, практически мгновенность по биоисторическим меркам периодов формирования основных систем (ароморфозов, системных новаций), составляющих основу нового класса – так называемые переходные периоды между рыбами и земноводными и т.д. (не говоря уж о кембрийском взрыве).

Еще одно следствие - то, что системные новации “принципиально не повторяются (чего никак не скажешь о частных новациях, историческая последовательность которых принципиально случайна).” Это очевидная структурная закономерность, когда речь идет о “единичном признаке” с одной стороны и сложных “системных” образованиях - с другой. Поэтому вряд ли стоило присваивать ей статус особого природного “феномена” (автор называет его “феноменом авангардности”).

О феномене авангардности системных новаций в неодарвинизме не говорится по простой причине – он принципиально не вписывается в ее селекционную идеологию. В СТЭ нет моментов, ограничивающих действие отбора для «старых» и «новых» видов/классов. К примеру, ничего не запрещает, скажем, рыбе, начавшей приспосабливаться путем естественного отбора к чему-либо, приобрести некий признак и впоследствии довести его до ароморфоза (системной новации) – как это описывается в СТЭ. Ан нет – все, кто уж случился в той форме, в которой случился, там и остались. Все изменения «старых» классов происходят лишь в рамках адаптации к частным изменениям среды (цвет, размеры, некоторые внешние морфологические приспособления – хоботки и т.п.). И эти изменения практически всегда заключаются в деградации органов. Системные новации составляют вполне однозначную уникальную (не повторяющуюся) цепочку, продолжаемую всегда исключительно авангардным классом.

Хотя может кто-то знает некий принцип в СТЭ, ограничивающий перерастание частных новаций «старых» классов в системные? Одноклеточные адаптируются? Адаптируются. Еще как! И как назло ни одного нового класса многоклеточных за сотни миллионов лет.

Здесь делается оговорка по поводу независимого возникновения глаз у “моллюсков, насекомых и позвоночных”; утверждается, что “по времени появления” они “вписываются в общую цепочку системных новаций”. Это вызывает некоторое удивление: разве мы точно знаем, когда образовались глаза у первых, вторых и третьих? Собственно, ведь еще предки насекомых, вероятно, были с глазами, а быть может и предки позвоночных…

Специально для рецензента: «вписываются в цепочку» значит соответствуют некой последовательности, которая абсолютна, независимо от привязки к какой-либо временной шкале (это как последовательность сборки машины – дворники после кузова независимо от того, день или год ее собирали).

Тут автор делает весьма разумную оговорку, под которой я мог бы безоговорочно подписаться: “Конечно, обязательно надо подчеркнуть, что однозначность выделения феномена авангардности (уникальности) системных новаций сильно зависит от варьирования границ понятия системности, то есть от решения, какие изменения биологического организма можно считать системными, а какие нет”. Но, к сожалению, она сводится на нет ничем не обоснованным дальнейшим утверждением: “Однако на уровне обсуждаемой проблемы, то есть проблемы отличия частных и системных новаций, этой неоднозначностью можно пренебречь.”

Традиционный способ оценки текста: подходит или не подходит он под понимание рецензента. А оценить простую логику, что в тексте, в котором проводится однозначная логическая граница между системными и частными новациями, вопрос о границах между ними снимается. Это не значит, что этой проблемы нет. Просто для ее обсуждения нужен другой текст, с другой логикой.

Как мы видим, настоящим содержанием приведенных выше рассуждений является приложение созданной автором спекулятивно-теоретической конструкции к палеонтологическим данным (да еще с оговорками ad hoc).

Тут хочется заметить, что до теоретической конструкции рецензент не дошел, не дочитал. Хотя резонно – если не согласен с исходными тезисами (практически на уровне грамматики), то какой смысл разбираться с концепцией. И интересно какие оговорки нашел рецензент вне самого конструкта? Как мне казалось, таким способом (ad hoc) спасать можно только уже сложившиеся теории. А как я уже отмечал, до нее мы еще не дочитали.

Ошибочным является его заключение: “Итак, исключительно на основании эмпирических (в частности, палеонтологических) данных можно прийти к выводу о наличии существенной разницы между частными (адаптивными) и системными новациями”. Нельзя прийти к этому выводу на основании эмпирических данных - этот вывод уже заложен в исходных определениях.

Интересно, каким образом из различения частных и системных новаций по признаку их отношения к изменениям единичных изменениям среды следует: (1) принцип распределения этих новаций в истории биосферы – авангардность системных; (2) наличие последовательной закономерности в появлении системных новаций и случайности частных; (3) точечность системных новаций - наличие короткого переходного этапа формирования нового класса (по сути нового комплекса системных новаций)? Каким образом это следует из исходных определений? Все перечисленные пункты - это исключительно эмпирические, палеонтологические данные.

Здесь возникает структура логического круга, в которую автор попадает и дальше. Так, он утверждает, что системные новации “появляются исключительно у наиболее совершенных на текущий момент видов”. И ниже: “системные новации появлялись исключительно у “молодых”, наиболее прогрессивных, мало специализированных видов”. Но в чем же “совершенность” (прогрессивность) этих видов, если прогресс как раз и определяется через новации?

Этот пассаж даже можно было не комментировать – ну нравится рецензенту играть в логические клише. В этих цитатах нет никакого другого смысла, кроме разъяснения эмпирического факта авангардности системных новаций, никакой связи, тем более логической, с пониманием прогресса тут нет. От того, как написать: «молодой», «наиболее прогрессивный», «последний появившийся в эволюционной цепочке», ничего не изменится – факт проявления системных новаций только у таких видов останется фактом (пока рецензент или кто другой не предоставит данные, свидетельствующие о формировании новых классов, с новыми системными свойствами, из видов, относящихся не к последним в эволюционной последовательности классов).

Между тем, сам используемый автором язык обличает его коренную ошибку: “Положение о принципиальном отличии сущности системных и частных новаций следует рассматривать исключительно как эмпирический факт, а не как теоретическую предпосылку рассуждений”. Ведь эмпирические факты, по самому своему понятию, относятся к явлениям, а не к сущностям. С сущностями же имеют дело определения, т.е. именно теоретические предпосылки рассуждений.

Продолжаются игры в наукообразность.

Свою концепцию существенной разницы между частными и системными новациями автор противопоставляет взглядам неодарвинистов, выдвигая против них следующее обвинение: “Согласно большинству приверженцев синтетической теории эволюции, между частными (адаптивными) изменениями и системными новациями нет принципиальной разницы, а та, которая отмечается, лишь количественная: по масштабности организменных преобразований”. Однако разве не приверженцы этой теории говорили о разнице между адаптивной эволюцией и эволюцией самой способности к адаптации (концепция “эволюции эволюции”)? К сожалению, автор, повидимому, незнаком с этой идеей, которая представляется гораздо более глубокой и перспективной, чем различение “частного” и “системного”.

Очень интересна позиция рецензента: он утверждает (и уверен, искренне так считает), что все новации (все изменения организма) следует понимать исключительно как адаптивные (оставим в стороне нейтральные признаки). А когда автор точно обозначает подобную позицию, рецензент обижается – считает это обвинением.

И если он под «более глубокой и перспективной» теорией эволюции имеет в виду идею Уорда, так ей уж более ста лет. Интересно, сколько еще она будет считаться перспективной ?

Наконец, автор излагает гипотезу онтогенетического происхождения системных новаций, состоящего, по его мнению, в “спонтанном объединении на начальных стадиях онтогенеза избыточного количества ранее гибнувших специализированных клеток, “нашедших” способ взаимного обеспечения метаболических потребностей в среде других организменных систем”. Автор утверждает, что “именно благодаря изначальной вписанности новой системы в процесс онтогенеза, она будет безусловно согласована с другими системами организма, адаптирована к ним, а значит, и полнофункциональна, то есть полезна для организма в целом”. Однако возникает вопрос: а раковая опухоль? Она ведь тоже хорошо приспособлена к организменной среде и вполне находит способ для удовлетворения своих метаболических потребностей, однако вряд ли полезна для организма в целом…

Жаль, конечно, что самой концепции новационного системогенеза рецензент посвятил лишь абзац. Да и тот содержит какой-то странный пассаж про раковую опухоль. Согласитесь, что если «нечто» образуется определенным способом, то не все, что формируется так же, есть это же «нечто». Вроде бы, банальная логика.

Да-а… интересное может сложиться впечатление о статье у читателей этой рецензии…

7 Ноябрь 2008 |
Подписаться на сообщения RSS 2.0

Опубликовано в разделах: Дискуссии, эволюционизм, биология