К формализму диалектической логики

Предметной областью диалектической логики является мышление – мысли. Посему суждение в ней не есть стандартное для формальной логики отношение субъекта и предиката, то есть не может быть представлено как приписывание одной мысли выступающей как субъект предиката в виде другой мысли (как это делается в классических логиках, типа «яблоко зеленое»).

Суждение «бытие есть ничто», не означает, что мысли (понятию) «бытие» приписывается наравне с какими-то другими (?) ее качествами (как, скажем, в формальной логике яблоко еще и круглое, и спелое и т.д.), некое качество «ничто». «Бытие» не определяется в этом суждении как субъект, обладающий предикатом «ничто». Как и противоположное суждение «ничто есть бытие» не может означать, что субъекту «ничто» приписывается предикат «бытие». Если все же и формулировать философские суждения в форме соединения субъекта и предиката, то корректнее в качестве субъекта суждения всегда представлять мыслящий субъект (мышление), а в качестве предикатов то, что действительно является его предикатами, принадлежит ему, может быть ему приписано – мысли (понятия).

Именно представление одних понятий в качестве субъектов и приписывание им других понятий в качестве предикатов, на мой взгляд, существенно затрудняло и построение, и понимание диалектической логики. (Хотя вроде никто и не оспаривал тезис, что понятия как таковые есть исключительно и только определения мышления, его предикаты.)

Учитывая эти понятные и простые соображения суждение о «бытии», как первую непосредственную мысль чистого непосредственного, еще никак не определенного мышления следует сформулировать так: я мыслю бытие, я обладаю мыслью «бытие» или – более абстрактно и точно – мышлению (как субъекту) приписывается предикат «бытие». И это именно чистая логическая формулировка, как соотношение формальных элементов – чистого мышления и чистого непосредственного бытия без каких-либо определений (без указания на наличное бытие чего-либо, без указания на предмет).

Но из такого определения мышления, то есть приписывания ему предиката «чистое, непосредственное, неопределенное бытие», а по сути определения мышления как неопределенного, непосредственно и необходимо следует другое суждение: мышление есть ничто. Или полностью: мышлению как обладающему предикатом чистое, непосредственное бытие (как мыслящему неопределенное бытие) следует приписать предикат «ничто».

Итак мы имеем два противоречащих друг другу суждения: мышление, определяемое как чистое неопределенное бытие (как мыслящее чистое «бытие»), одновременно определяется и как ничто (как мыслящее «ничто»). Или короче: (1) «мышление есть бытие» и одновременно (2) «мышление есть ничто».

В данной ситуации, в отличие от формальной логики, в которой следовало бы однозначно сделать выбор в пользу одного из противоречащих суждений, приняв заключение о неистинности другого, мы понимаем (ощущаем) истинность обоих суждений. К тому же, у нас нет никаких оснований (прав) для этого выбора – у нас нет никаких априори установленных аксиом (как в формально логических системах), относительно которых мы могли бы сделать заключение об истинности или ложности этих суждений. Более того, признание неистинности одного из суждений автоматически делает неистинным и второе. К примеру, если чистое мышление не есть мышление «ничто», значит оно есть мышление «нечто», то есть чего-то определенного, а следовательно ему не может быть приписан предикат непосредственного бытия – оно уже не есть мышление чистого неопределенного бытия.

Однако логика должна быть логикой и мы не можем оставаться в ситуации неопределенности. То есть перед нами стоит задача найти основание — некое суждение, исходя из которого можно было бы сделать заключение об истинности (или ложности) исходных противоречивых суждений. Причем, новое суждение не может быть привнесено извне – мы должны иметь замкнутую логическую систему.

И таковое суждение «порождается» самими, имеющимися двумя суждениями, непосредственно следует из них. Если изначально, приписав мышлению предикат «бытие» (представив его как мышление чистого непосредственного бытия) мы неизбежно вынуждены были определить его, как ничто (как мышление ничто), но сделав этот шаг (от бытия к ничто) мы тут же должны заключить, что получили новое определение мышления (которого не было и не могло быть до), мышление как переход, как чистое движение, как становление. То есть мы имеет третье – синтезированное – суждение: мышление обладает предикатом становления (перехода от бытия к ничто), то есть мышление при переходе от мышления бытия к мышлению ничто становится уже не непосредственным пустым (чистым) мышлением, а мышлением определенным – мышлением которое мыслит. Хотя пока оно мыслит не нечто вне себя, а только самого себя, как чистую возможность своего движения, становления.

Можно рассуждать и так: если суждение о чистом бытие есть некое непосредственное начало мышления, его начальное определение, то следующее из него суждение о мышлении, как мышлении ничто можно представить как конец мышления (конец этого непосредственного мышления). Но в этих представлениях о начале и конце само мышление выявляется, определяется как разворачивающиеся, оно выступает уже не как чистое, неопределенное, не как неразличенное в себе, а как приобретшее определенность, как переход от начала к концу, как становление.

Итак, пред нами три суждения: два исходных, противоречащих друг другу – «мышление есть бытие» и «мышление есть ничто» и третье синтезированное – «мышление есть становление». И тут следует заметить, что мышление, которое было субъектом в первых суждениях не тождественно мышлению-субъекту в третьем суждении, в котором оно приобрело протяженность. Более того, и мышление как бытие, и мышление как ничто в мышлении как становлении, приобрели различенность, которой исходно не было. Они выступают уже как моменты этого становления – начальный и конечный.

То есть мы может заключить, что суждение о мышлении как становлении снимает, разрешает (позволяет) исходное противоречие. Прежде всего, оно устраняет основу их противоречивости – «разъединяет», разносит их субъекты (мышление), делает эти субъекты не тождественными друг другу. Можно сказать, что именно суждение о том, что мышление есть становление (переход) позволяет этому мышлению обладать предикатами и «бытие», и «ничто» в разной мере. Мышление бытия и мышления ничто становятся различенными моментами мышления как становления. Мышление стремящееся помыслить чистое бытие становится (не есть, а становится!) мышлением ничто.

Относительно синтезированного суждения мы можем переформулировать исходные противоречивые суждения так: (1) «мышление как бытие есть непосредственное мышление», (2) «мышление как ничто есть опосредованное переходом, становлением мышление».

Однако, наиболее существенным моментом в соотношении этих трех суждений является то, что (i) суждение о становлении будет истинным тогда и только тогда когда оба исходных суждения будут являются истинными (то есть когда мышление есть мышления и бытия, и ничто). Но и одновременно справедливо и другое заключение, (ii) оба исходных суждения являются истинными тогда и только тогда, когда истинным является синтезированное суждение.

Однако учитывая тот момент, что противоречивость исходных суждений снимается только при появлении третьего суждения, то и логический вывод об истинности суждений может считаться обоснованным только от синтезированного суждения к исходным (тезис ii), а не в прямом направлении, как это принято в классической логике(i).

Итак, пред нами сложный вариант обратной логики: получение синтезированного суждения из пары противоречащих друг другу суждений можно считать обоснованным лишь тогда и только тогда, когда оно снимает противоречивость исходных суждений, представляя их как различенные в себе моменты, и при этом из истинности синтезированного суждения одновременно следует истинность обоих исходных.

Рассмотрим несколько существенных моментов:

(1) В этой системе мы не имеем априори ни одного истинного суждения – истинность исходных суждений следует только из истинности синтезированного, а истинность последнего «повисает в воздухе». Ее можно просто принять, как в классических логических системах принимается истинность аксиом. Или продолжить рассуждения по такой же схеме: выявление противоречия, получение нового синтезированного суждения, разрешения в нем противоречия и «восприятия» от него истинности.

Истинность суждений в такой цепочке рассуждений будет всегда зависеть от истинности последнего синтезированного суждения. В любой момент движения рассуждений ситуация аналогична положению дел в классических логиках, в которых истинность всех суждений напрямую зависит от истинности аксиом. Правда, есть и существенные различия: последнее в цепочке (обратно аксиоматическое) суждение не есть результат нашего произвольного выбора (как аксиомы в классических логиках), а есть следствие, результат развития сомой логической системы (цепочки). И еще, если в результате разворачивания этой цепочки удастся «получить» исходное непосредственное суждение, то мы закольцуем систему, чем, по сути, снимем ее неопределенность, привязанность к заключению об истинности одного суждения.

(2) Схема вполне рациональна, то есть не допускает какого-либо произвола в переходе к синтезируемому суждению, ведь к нему предъявляются жесткие требования: иметь в себе исходные суждения как различенные моменты, то есть снимать их противоречие, и обязательность следования истинности исходных суждений из его истинности. Правда, конечно, имеется некоторый неопределенный, не дерминированный, творческий момент в самом поиске синтезирующего суждения – ведь оно не получается в результате прямого логического перехода от неких истинных суждений (наши исходные суждения противоречивы). Однако понятно, что этот момент свободного творчества заложен и в системы, построенные согласно классической логике — он всегда присутствует на этапе выбора аксиом. Хотя этот «выбор» в приведенной схеме приходится делать на каждом шагу – но в этом и есть ее творческая специфика.

(3) Следующий момент касается разрешения (позволения, допущения) противоречий (противоречивых суждений) в приведенной логической системе. Тут следует обратить внимание на то, что в классических логиках запрет противоречия мотивирован не просто «не любовью» к ним или к их неопределенности, а требованием однозначности истинности. По сути, закон противоречия требует лишь одного – недопущения логического перехода от неистинных суждений к истинным (и только этого!!!). А поскольку по классическим представлениям одно из противоречивых суждений обязательно ложно, то и на само противоречие безусловно был наложен запрет.

Что же мы имеем в приведенной схеме обратной логики? В ней «перенос» истинности от суждения к суждению происходит только от синтезированного к исходным суждениям (противоречие которых снимается синтезированным суждением). То есть в ней не происходит нарушения принципа от истинного к истинному – если, конечно, допустить истинность синтезированного суждения, но эта проблема подробно уже была рассмотрена выше (в пункте 1). Следовательно присутствие противоречия на определенном этапе приведенной схемы логических рассуждений не подразумевает (не допускает) возможность перехода от неистинных суждений к истинным. Не говоря уж о том, что само противоречие снимается в дальнейшем движении рассуждений.

*
Предваряю вопрос: а как этот конструкт связан с предыдущими обсуждениями? Напрямую — никак! Изначально мне казалось, что достаточно первого исходного текста, содержащего простую мысль: если в научном мышлении (в познании) существуют противоречия, то можно помыслить и возможность логики, формализующей этот эмпирический факт. Но эта мысль вызвала столько вопросов и возражений, что мы вынуждены были провести очень полезную разведку боем.

В ходе ее мы получили представления, что противоречия в научном познании действительно есть, что они снимаются по схеме обратной логики (от метатеории к исходным высказываниям), что наличие и природа противоречий как-то связана с уровневостью познания, а также, что, самое главное, формальная и диалектические логики имеют разные, разноуровневые предметные области и строятся из разных элементов.

*
Предваряю еще одни вопрос: а насколько существенен для этой схемы именно пример с «бытием и ничто»? Совершенно не существенен – посмотрите на страницу, где впервые была сформулирована эта мысль — там несколько постов подряд.

Так же не принципиально важны и исходные рассуждения о строении суждения в диалектической логике – они лишь упрощают изложение, позволяют сделать его более строгим и понятным (в отличие от рассуждений на уровне «бытие есть ничто» и «ничто есть бытие»).

21 Декабрь 2007 |
Подписаться на сообщения RSS 2.0

Опубликовано в разделах: Блокнот, философия, диалектика